«Я знала, что это Вы», - говорит она серьезно, поднимая голову, и потушив сигарету.
Видео со съемок
Кристен Стюарт не сложно узнать. Выделяющейся на фоне немногочисленных постояльцев отеля, одетых в хаки пешеходов и наманикюренных еле передвигающихся личностей, Стюарт очень сложно скрыться от любопытных глаз. Даже если бы она не была той самой девушкой из «Сумерек», она все равно выглядела бы как человек, приехавший неизвестно откуда, в своих черных джинсах и серой футболке, который курит и бросает сердитые взгляды, изо всех сил стараясь не смотреть никому в глаза. Когда я, приближаясь, нарушил невидимые границы ее территории, то ее телохранитель немного успокоился только после того, как я официально представился.
Сейчас мы сидим возле недавно посаженного в разрыхленную грязь дерева, и нервный официант принимает у нас заказы на напитки, а потом стремительно убегает, при этом язык его тела безмолвно дает понять: «Я знаю, кто ты!» Стюарт говорит о Шоне Пенне. Она его знает. Она сыграла в его фильме «В диких условиях» несколько лет назад, а недавно натолкнулась на него возле какого-то здания. Она спросила тогда: «Как дела?» Он слегка улыбнулся неестественной улыбкой и сказал: «Гаити». Они пытались задержаться, покурить и поговорить друг с другом, но через считанные минуты раздались щелчки затворов фотокамер, начали собираться папарацци, и неожиданно беседу пришлось закончить.
Теперь, вспоминая это, Стюарт полностью поглощена досадой на сложившиеся обстоятельства. Она вздрагивает от боли в шее. «Наверное, я отлежала ее во время сна. Каждый раз, когда я пытаюсь оглянуться, она сильно болит». (Тем не менее, она так и смотрит перед собой каждый раз, когда с ней заговаривают, поворачивая при этом голову с гримасой на лице.)
Если бы я могла каждый день ходить на работу и чтобы меня при этом не преследовало по пятнадцать долбанных гангстеров, которые пытаются меня сфотографировать и готовые отдать буквально все хотя бы за одно фото… Это ненормально, - говорит она. – Странно, что в Америке славе придается такое охренительно высокое значение, больше чем богатству, счастью и всему остальному. Но это настолько далеко от реальности. И я знала это до того (как стала знаменитой). Это было настолько очевидным для меня. И я не знаю, почему люди не могут взглянуть на все это со стороны постороннего человека. Мое мнение такое же: все точно так же, как я и думала.
Возвращается официант с чаем со льдом и содовой, извиняясь за то, что прервал разговор, но он хотел бы сообщить нам, что кухня скоро закрывается, и что если мы хотим что-нибудь поесть, нам стоит сделать заказ прямо сейчас. Стюарт вежливо отказывается, помешивая кубики льда в своем стакане прозрачной пластиковой соломинкой. Официант исчезает словно туман.
Дело в том, что она не говорить со злостью. Она не сурова, не подлая, она даже не жалуется. Она будто бы описывает облака или листву на деревьях. Эти вещи просто существуют в этом мире, а она рассказывает о них. Ей скоро исполнится 20 лет. Один фильм, который вышел примерно 3 года назад, сделал ее самой знаменитой подростковой актрисой в Америке, и люди, в два раза старше нее, в своих отзывах пишут, что ей следует чаще улыбаться. Или обуть другие туфли. Или по-другому постричься. И она права. Это все чертовски глупо.
- Они иногда бывают и агрессивными, - говорит она. – Если слава это наиболее благоприятные условия, которые вы только можете себе представить, тогда вы просто самый счастливый человек в мире. Значит, с ними может произойти все что угодно, а вам нет до этого дела. Почему вы должны беспокоиться или переживать из-за знаменитости? Они же знамениты! Я действительно ценю все, что есть в моей жизни, но я не из-за этого занялась актерством.
В перерыве между Сумерками Два и Три, Стюарт пытается ослабить стальную хватку дурной славы, спровоцированной франшизой, играя серьезные роли в маленьких фильмах. Эту стратегию часто применяют актеры, которых захлестнула волна фанатов.
Стюарт хороша в фильме The Runaways.
Лишь пару минут на экране, и вы уже думаете о Джетт, а не о Роберте Паттинсоне и его любовно оголенных клыках. И это немаленький подвиг, беря во внимание прожорливый захват рынка Сумеречными фильмами, которые одурманили даже этого официанта, – который, кстати, уже тут как тут, – и который топчется на месте с серебряным подносом со свежеиспеченными печеньями.
- За счет заведения! – объявляет он и также быстро улетучивается, словно стрекоза с галстуком-бабочкой.
В «Добро пожаловать к Райли» Джейка Скотта она играет Мэллори, уличную нимфетку, стриптизершу, брошенную на произвол судьбы в Новом Орлеане пока с добрыми намерениями не появляется Джеймс Гандольфини и не заставляет ее прекратить заниматься этим дерьмом так, как может только Джеймс Гандольфини. Этот фильм, вместе с "Runaways”, был показан на фестивале Sundance, но именно «Райли» удивил и даже вдохновил всеми любимого Роджера Эберта: «Кто знал, что в ней есть эти нотки? Я открываю значительную новую актрису».
- Это было потрясающе, - говорит Стюарт о Sundance, сердито поглядывая на принесенную тарелку с печеньями, словно это туфля, упавшая с неба. – Это было очень приятно, сидеть перед 300 людей, которые только что посмотрели фильм. Даже больше, чем приятно, если дело касается «Райли», потому что эта девушка разбита. Я не могла избавиться от нее некоторое время. Это было страшно. Самой безумной была возможность поговорить об этом с людьми, которые только что посмотрели фильм.
- Мне было так страшно ехать на Sundance, - продолжает она. – Я думала, что все напишут отстойные отзывы. Мне казалось, что все просто ждали, изнемогали от желания сказать, что мне следует просто вернуться к Сумеркам. И никто не сказал этого. Я столько вложила в это. Я бы умерла, работая над тем фильмом. Поэтому если бы все плохо отозвались, тогда мне стоило бы просто все прекратить. Мне действительно повезло, что эти два фильма отличаются (от Сумерек). Я выбираю свои работы инстинктивно. Я не могу это планировать. Иначе я бы всегда оказывалась в проигрыше. Все, что я делаю, основано на импульсе. Кто знает, с чем тебе придется соотнестись, а потом соответственно сыграть? Я не могу просто прочитать сценарий и сказать, что он потрясающий, потому что в нем есть роль для меня, моего возраста, все отлично – я не могу жить такой жизнью. Вы понимаете, о чем я? Я не такая».
О фотографиях
- когда они потом идут и выкладывают эти фото на Твиттере, и потом папарацци узнают, где я, и мчатся сюда и все превращается в безумие. Твиттер меня уже просто за****ал. Потому что люди пишут там что-то вроде «Я сижу рядом с Кристен Стюарт», а потом появляются они. Я вижу людей с телефонами и мне так и хочется швырнуть в них этими печеньями. Так и хочется крикнуть: «Убери от меня свой чертов телефон и живи своей жизнью!» Я выхожу из себя. Это словно вы растаптываете чью-либо жизнь, даже не задумываясь об этом. И это безудержно растет. Все сейчас могут сделать это. Купите фотоаппарат и вы уже папарацци; заведите себе аккаунт на Твиттере и вы уже информатор. Это так раздражает.
- Ты когда-нибудь била кого-нибудь по лицу?
- Нет! – говорит она, слегка засмеявшись. – Я ударяла людей, но я еще ни разу не вмазала кому-либо по морде.
- Люди думают, что ты покуриваешь травку.
- Люди постоянно это говорят. Они словно: «Она сидит на игле. Она наркоша».
- Где ты берешь силы, чтобы хотя бы выйти из дому?
- Я включаю режим «На**ать». Иначе…
И это слово повисает в тишине. Иначе что? И возникает очевидный вопрос: Так зачем же ты сидишь здесь, слушаешь вопросы и позируешь для фотографий, которые бы иллюстрировали твои ответы? Как ты можешь оправдать свое нытье после того, как принимаешь в этом участие?
- Да, - она помедлила. – У меня еще нет ответа на этот вопрос. Мне кажется, людям хочется, чтобы ты просто не могла нарадоваться своей жизни, чтобы в тебе не осталось места для принципов, чтобы ты потеряла всякое ощущение окружающего мира, ведь ты живешь в чудесной стране знаменитостей. Это то, чего они хотят?
Я пожимаю плечами. Возможно даже киваю.
- Ну, я не хочу быть такой, а они могут продолжать поливать меня дерьмом. Но это просто страшно.
Киньте меня на пылающую груду таких же, как я.
- Да, я действительно веду себя иначе. Я действительно справляюсь почти со всем этим. Единственная моя слабость это излишняя паранойя, когда мне кажется, что все на меня смотрят, хотя на самом деле это не так, - признается она, снова хватаясь за больное место на шее, удерживая себя от вечного желания осмотреться по сторонам. – Раньше я любила гулять и путешествовать повсюду, а теперь я вынуждена тупо смотреть в землю. Иначе, вы привлекаете общение каждые тридцать секунд, что просто невозможно выдержать. Но это не везде так. Я все еще могу много путешествовать. Это не грустно, это просто что-то в этом роде.
- Мне правда нравится то, что я делаю. Просто это другая жизнь, - заключает она, сильнее прижимая пальцами сухожилие над лопаткой. – Я принимаю оборонительную позицию, и наверное из-за этого люди думают, что я никогда не улыбаюсь. Я иногда покачиваю ногой, и люди считают, что мне неуютно. Я понимаю, почему люди считают меня такой отрицательной женщиной. Я не умею притворяться. Я всегда была в себе, очень скрытной. Мне еще нравится писать. Игра, жизнь, писательство: это все одно и тоже. Это почва для размышлений для других людей и для себя самой.
- Часть твоего желания играть, писать исходит от твоей заинтересованности людьми?
- Да, потому что я одна из них!
Кристен Стюарт улыбается. Она наконец-то убирает руки от шеи, поднимает взгляд и улыбается. Никого нет рядом. Ресторан закрыт. Здесь нет никого, кто бы написал что-либо на Твиттере или отправил смс. Кто-нибудь с настоящим фотоаппаратом вероятнее всего сейчас гоняется за Шоном Пеном по близ лежащему вестибюлю. Но, черт меня подери, если эта женщина только что не улыбнулась, а поблизости не было никого, кто бы это заметил. Мы оба оглядываемся по сторонам и молча приходим к выводу, что разговор можно закончить на этой ноте.
- Ну, не буду больше мучить тебя.
- Да, это было ужасно, - говорит она, поднимаясь, чтобы уйти.
Улыбка и шутка? Здесь нет никого, кто бы мог задать себе аналогичный вопрос. Где же этот чертов официант, когда он нужен?
Комментариев нет:
Отправить комментарий